Иерей Александр Семенович Захаров

Иерей Александр Семенович Захаров.

Память 21 июня (4 июля по новому стилю).
Александр Семенович Захаров родился 13 августа 1882 года в поселке Михайловский завод Красноуфимского уезда Пермской губернии в семье крестьянина Семена Терентьевича Захарова и его жены Прасковьи Васильевны.

В канун великого праздника Успения Пресвятой Богородицы младенца крестили в Вознесенском соборе Михайловского завода — храме, в котором впоследствии многие годы предстояло ему приносить Бескровную Жертву у престола Господня.

Семьи в Михайловском заводе были большие, родство — разветвленное, фамилий одинаковых было много, а порой совпадали даже имена и отчества. Из-за этого появлялись определяющие родство прозвища, которые присваивались либо по ремеслу, либо по характеру человека, его внешнему виду, образу жизни. Получалась как бы двойная фамилия: одна официальная, другая — «повседневная». Например, представители рода Захаровых разделялись на Гамаюнчиковых, Дадеевых, Судариков, Серовых, Федориных, Рогожиных, Чекулаев, Ширяев, Кандяев и так далее. Получили свое прозвище и члены семьи Семена Терентьевича. И вот как это произошло. Однажды в ноябре возвращался Семен Терентьевич из гостей и, проходя мимо речки, заметил, что женщины белье полощут, а рядом — гуси в воде плещутся: гогочут, крыльями машут — будто радуются. Посмотрел он на них, встал сам на перила — да и прыгнул к ним туда: ягой машет (длинная шуба, тулуп, до пят, халатного покроя. Яга подбивалась тканью или легким мехом), руками жестикулирует, гогочет по-гусиному, смеется. Люди это видели, да и прозвали с тех пор Захаровых Гусями, или Гусёвыми. Так и осталось это прозвище за всеми потомками Семена Терентьевича по сей день, они даже «герб» свой сделали: два гуся и гусенок.


Семен Терентьевич занимался кузнечным делом, позже стал лесником. С детства он был здоровым и сильным. Так, однажды ранней весной поехал его внук Алексей на санях на другой берег озера за дровами. Сани нагрузил, пора домой возвращаться, а полозья в лед вмерзли (была оттепель). Темнеет, волки выть начинают, лошади — ни с места. Долго он мучился, вдруг видит: кто-то выходит из сумерек — высокий, грузный, уши большие болтаются. «Ну все, пропал, — думает Алексей, — леший идет». А это — Семен Захаров, дедушка его, в шапке-ушанке. Подходит: «Ну что, Алексей? Застрял?!» — «Застрял…». Перепряг лошадей Семен, встал сам в сани, качнул — они и поехали, будто никогда в лед и не вмерзали.

Кроме сына Александра в семье Семена Терентьевича Захарова было три дочери: Александра, Екатерина и Пелагия. Семья была достаточно зажиточной: имели свой дом, двух лошадей, корову, овец. Александр даже смог получить начальное образование: некоторое время он учился в народной школе (обучение в ней было платным). С ранних лет он стал помогать отцу в кузнице, затем работал молотобойщиком на Михайловском железоделательном заводе, потом там же — магазинером — заведующим складом.

Сырьем для производства продукции Михайловского завода служили чугун и кричная болванка, которые производились на Нижне-Сергинском и ВерхнеСергинском заводах. Обогатив железную руду путем обжига, размельчения и просеивания, ее смешивали с древесным углем и загружали в глинобитную печь. Из двадцати пяти килограммов руды получалось около восьми килограммов крицы. Такое железо называли сыродутным, оно было пористым и хрупким. Крицу доставляли на баржах по реке Серге на Михайловский завод. Здесь кричные болванки подвергались пробивке деревянными молотами — машины были механические, однако требовали применения ручного труда. Работа была тяжелой, чтобы расплющить одну болванку в железную лепешку требовалось ударить по ней молотом сто пять раз. Из этих заготовок производились различные виды железа: кровельное, тонколистовое, котельное, оцинкованное и другие, которые потом доставлялись на рынки сбыта на барках по рекам Уфе, Белой, Каме и Волге.

Через некоторое время Александр Семенович стал исполнять должность агента фирмы «Зингер». 26 апреля 1904 года он женился на Александре Андреевне Хрущевой, крестьянке из деревни Половинной. Александра Андреевна была статной, красивой и очень общительной. Через год у них родился первый ребенок — дочь Анна. Затем появилось еще пятеро детей: сыновья Алексей (1908) и Иван (1910) и дочери Александра (1906), Антонина (1915) и Валентина (1918). Оба сына участвовали в Великой Отечественной войне, имели ранения и награды. Дочери вышли замуж. Только Валентина, будучи с детства на инвалидности, жила с родителями, работая на дому швеей.

Александр Семенович, подобно отцу, отличался высоким ростом, крепостью телесных сил и веселостью нрава. В юности он был прекрасным гармонистом, мог играть на гармони даже не глядя на лады: едут полицейские, шуметь нельзя, а он спрячет гармонь в яге за спиной, — и продолжает громко играть. Полицейские пытаются найти нарушителя, но ничего понять не могут.

Жизнь Александра Семеновича в то время не отличалась благочестием… Но не оставил его Господь. «Мы… заботимся наиболее об устроении нашего земного положения, — пишет святитель Игнатий Брянчанинов, — а Бог устраивает наше вечное положение, о котором мы забыли бы, если б земное наше положение не было потрясаемо скорбями, если бы скорби, посылаемые по временам Промыслом Божиим, не напоминали нам, что все временное и земное преходит и что главные заботы должны быть о вечном…». И еще: «Время скорби есть то блаженное время, в которое Бог зиждет душу возлюбленного избранника Своего из среды человеков».

Именно так произошло и с Александром Семеновичем. В 1912 году, на тридцатом году жизни, он тяжело заболел. Уже умиравшего, его повезли в больницу. Когда проезжали мимо храма, вдруг ударили в колокол. Александр Семенович перекрестился и дал обет: «Господи, если я останусь жив, то буду вечно служить Тебе верой и правдой». И Господь помиловал его, он выздоровел. После этого в жизни его произошел перелом: он бросил пить и курить, оставил все развлечения, ушел с фирмы «Зингер» и устроился работать сторожем при Вознесенском храме. Так начался новый период его жизни — жизни скорбной, но и блаженной одновременно, жизни ради Господа и Его Церкви.

Вознесенскую церковь в Михайловском заводе построили в 1830-х годах. Тогда она была деревянной и одноэтажной. В конце XIX столетия этот храм сгорел, и в 1890-х годах был воздвигнут новый каменный собор. Трехпрестольный, украшенный фигурным орнаментом, с девятью позолоченными главами и высокой колокольней, этот храм являлся одним из самых красивых зданий поселка. Его обнесли изящной каменной оградой с чугунным узором. В начале ХХ века эту церковь посещало более четырех с половиной тысяч человек.

3 июля 1915 года Александр Семенович Захаров был уже «временно допущен до псаломнических обязанностей к церкви завода Тюша Красноуфимского уезда». С этого времени вплоть до 1923 года он служил псаломщиком, в основном при Вознесенском храме в Михайловском заводе. В середине 1910-х годов он стал членом монархической организации «Союз русского народа».

После Февральской революции 1917 года в поселке был создан первый Совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, ставший в то время единственной реальной властью, которой подчинялись Земская управа, милиция и другие организации. 27 октября 1917 года в Михайловском заводе узнали о свержении Временного правительства. Завод и фабрика вскоре были национализированы, начала устанавливаться советская власть.

В мае 1918 года на Урале произошло восстание Чехословацкого корпуса, положившее начало гражданской войне. В июле в поселок вошли части армии Колчака. Жители, недовольные властью Советов, встретили их хлебом и солью. В начале сентября 1918 года было объявлено о наборе в колчаковскую армию, однако желающих идти оказалось мало. В обычной крестьянской семье того времени было по пять-шесть детей, мужчины выполняли основные хозяйственные работы: пахали землю, заготавливали дрова и сено, занимались сбором урожая. Уход мужчин на войну и оставление своего хозяйства означали для семьи разорение и голод, поэтому многие, чтобы избежать мобилизации, скрывались в лесу. «Не пошли с красными, не пойдем и с белыми», — говорили они. Летом 1919 года началось отступление колчаковской армии. Псаломщик Александр Захаров в это время также был призван в войска Колчака, но, не желая вступать ни в какую армию, уехал в Барнаул, где прожил до прихода красных.

В 1923 году Александр Семенович был рукоположен в сан диакона, а в 1924-м — в сан священника и вскоре стал настоятелем Вознесенского храма поселка Михайловский завод. По воспоминаниям близких, отец Александр всегда много молился и в любых обстоятельствах старался следовать евангельским заповедям. Один раз был он с матушкой Александрой на свадьбе своей племянницы Анны. Сначала все гости стеснялись перед ним как-либо вольно или непристойно себя вести, но потом расслабились, забылись за праздничной трапезой, и кто-то запел очень неприличные частушки. Отец Александр встал, степенно перекрестился и, кротко сказав: «Прости вас Господи», ушел со свадьбы. За это искреннее благочестие прихожане любили и уважали батюшку. Когда он приходил к кому-либо из сельчан на чашку чая, то и соседи спешили угостить его, кто чем мог: приносили блины, варенье, яйца и прочее.

В эти годы отец Александр духовно сблизился со священником Феодором Михайловичем Дружининым, служившим в 1920-е годы сначала в селе Ут Ачитского района, затем в селе Соборка Суксунского района и наконец на заводе Арти. Отец Феодор был ревностным, уважаемым в народе пастырем, известным своей борьбой с обновленчеством. На завод Арти он прибыл в 1927 году. Хороший проповедник и организатор, он смог значительно укрепить приход, создать сплоченный церковный совет, активизировать церковную жизнь. В 1929 году власти решили закрыть Артинский Введенский храм, но прихожане, воодушевляемые отцом Феодором, не позволили этого сделать. Однако в декабре 1929 года, когда батюшка был арестован и приговорен к пяти годам лагерей, храм закрыли, а затем снесли.

По-видимому, точно также хотели поступить власти и с Вознесенским собором. Его закрытие планировалось на 13–14 января 1930 года, но верующим удалось отстоять храм, что во многом стало возможным благодаря мужеству и ревности отца Александра и монаха Владимира (Елизарова), служившего при храме помощником сторожа.

13 января в Вознесенском соборе служили всенощное бдение. В тот же день в местном клубе власти собирались провести лекцию на антирелигиозную тему, а после нее — собрание, на котором должен был решаться вопрос о закрытии храма; но лектор не приехал, и начали распространяться слухи, что собрание состоится прямо в церкви. В результате желавшие принять участие в собрании пришли в Вознесенскую церковь; стали звучать призывы к закрытию храма, что вызвало возмущение прихожан. Отец Владимир позже рассказывал: «До начала всенощной службы я ходил к отцу Александру Захарову и говорил с ним о том, что народ приходит с шести часов и заявляет, что будто бы по участкам объявлено относительно закрытия церкви. Отец Александр заявил, что о собрании ничего не знает и надо объявить, что никакого собрания быть не должно. Относительно разговоров о закрытии церкви отец Александр заявил: „Не дай Бог, чтобы отобрали церковь“». Он дал отцу Владимиру благословение следить, чтобы посторонние не зашли в алтарь и не расхитили имущество. Еще накануне в воскресенье батюшка говорил проповедь на притчу о милосердном самарянине. Смысл поучения заключался в том, что главная цель верующих — спасение своей души, а достичь спасения невозможно без священников и без принятия Святых Христовых Таин. «А Святые Тайны, — говорил батюшка, — там, где служат обедню», то есть в храме. Этим поучением отец Александр пытался напомнить прихожанам о важности для христиан Божьего храма и показать необходимость защищать его от посягательств безбожников.

14 января предполагалось закрыть храм, предварительно составив акт о непригодности его для проведения богослужений. Настоятель храма отец Александр отказался в этом участвовать, сославшись на то, что ему необходимо уехать в деревню Уфимку, чтобы причастить тяжело больного крестьянина. Члены комиссии по обследованию противопожарного и технического состояния здания решили провести «проверку» храма, не дожидаясь отца Александра и членов церковного совета. Но как только они взошли на колокольню, начался набатный звон. К храму стали собираться верующие, и комиссии пришлось покинуть церковь. Власти немедленно арестовали монаха Владимира, сочтя его виновником набата. Вокруг здания райисполкома, куда он был помещен, сразу же собрались прихожане, требуя его освобождения. Среди них были и дочери отца Александра — Анна и Александра, которые «со слезами агитировали постоять верующих за православную веру и добиться освобождения монаха из-под стражи». Но это не помогло: монах Владимир был вскоре расстрелян.

Через два дня после этих событий арестовали настоятеля храма отца Александра Захарова, а также отца Алексия Фролова. Почитая своих пастырей, прихожане заботились о них и в тюрьме: приносили им пироги, хлеб и другие продукты.

Священников обвинили «в организации сопротивления закрытию храма, производстве набатного звона, в составлении фиктивных списков верующих, протестующих против закрытия церкви». Согласно показаниям самого отца Александра, данным им уже позже, в 1938 году, в списках верующих им пришлось расписаться за неграмотных прихожан, которые под давлением отказались на суде от этих подписей. Народный суд приговорил священника по статье 169 УК РСФСР к двум годам тюремного заключения, после которого в течение пяти лет ему было запрещено проживание в пределах Свердловской области.

Нелегко пришлось отцу Александру в заключении: над ним издевались, били, собирались остричь волосы. Он же переносил все это с истинно христианским мужеством. «В тюрьме меня тиранили, всячески издевались, хотели остричь мне волосы, но я сказал, что телеса мои истязайте, а волосы остричь не дам. Пострадаю за веру…», — говорил он прихожанам после освобождения, призывая быть стойкими в вере.

После окончания срока тюремного заключения отец Александр поехал в Ижевск к епископу Симеону, от которого получил назначение на должность настоятеля церкви села Иж-Забегалово Ижевского района Уральской области. Даже находясь в ссылке, отец Александр старался материально поддерживать жену и жившую вместе с нею дочь-инвалида, для которых его регулярные денежные переводы составляли почти единственный источник дохода. Посылал он также по сорок-пятьдесят рублей и сыну Ивану, помечая при этом в письмах: «…на подкрепление здоровья».

10 декабря 1932 года епископ Ижевский Тихон наградил батюшку за усердные труды фиолетовой камилавкой.

После десятимесячного служения в Ижевской епархии отец Александр переехал в Уфу к архиепископу Софронию, а затем, в середине 1933 года, — в Казань, где митрополит Серафим назначил его на священническое место в храм села Воробьевка Козловского района Чувашской АССР.

В феврале 1937 года отец Александр вернулся к родным. Вознесенский храм был к тому времени уже закрыт, однако верующие переоборудовали под церковь часовню на кладбище, и богослужения в поселке по-прежнему совершались. От епископа Петра (Савельева) отец Александр получил назначение на священническое место при этом храме-часовне, а чуть позже стал его настоятелем.

В это время батюшка проявил себя как истинный пастырь, прежде всего заботившийся о благе Церкви и паствы. Еще в 1934 году, при его предшественнике в настоятельской должности отце Симеоне Партине, в поселке Михайловский завод, по благословению епископа Аркадия (Ершова), были организованы кружки «ревнителей Православия» и «христианской молодежи», причем последним кружком руководил сын отца Александра Алексей. После отъезда отца Симеона на завод Дегтярка Ревдинского района эти кружки стал духовно окормлять отец Александр. При нем заметно активизировалась церковная жизнь. Пастырские труды батюшки привлекли в храм много молодежи, учащихся. В своих проповедях он призывал к укреплению Православной веры, более частому посещению богослужений, к усердной молитве. Говорил, что не нужно вступать в партийные и советские организации, принимать участие в различных общественно-политических мероприятиях, участвовать в выборах в Верховный Совет. Посещая дома верующих, отец Александр приносил для чтения различные православные книги, говоря при этом: «Вот я принес вам пирожков». Сам зачитывал в храме отрывки из житий мучеников об их страданиях за Христа и спасении. «Я не боюсь никаких притеснений, и вы не должны никого бояться. Бог терпел и нам велел», — говорил батюшка в одной из своих проповедей.

Родственники батюшки рассказывают, что когда отец Александр стал священником, он начал многим помогать: раздавал людям деньги, вещи, детям — конфеты. При этом милостыню он старался творить втайне. Идет, окно в избе открыто — он и забросит потихоньку немного денег — ребятишкам на конфеты, хотя у самого была большая семья. Главным наставлением отца Александра своим домашним было: «Любите людей». Это напутствие, как заповедь, его дети пронесли через всю жизнь, передав и своим потомкам.

Ныне в Михайловске проживает один из внуков отца Александра, жизнь которого была сохранена, как считают близкие, по молитвам батюшки. Родился он 15 апреля 1937 года очень слабым, думали, что вот-вот умрет. Пришел отец Александр, отслужил молебен о здравии. Однако младенец умирал, рядом уже поставили свечу. Дедушка, тем не менее, продолжал молиться. И вдруг младенец задышал, ожил… Через некоторое время он совсем окреп — для всех это было явным чудом.

В 1934 году епископ Свердловский и Ирбитский Аркадий (Ершов), находившийся в то время уже в ссылке, благословил создание в поселке Михайловский завод тайных церквей. Понимая, что единственный действовавший тогда в селе Вознесенский храм в любой момент могли закрыть, он счел целесообразным заблаговременно сделать все для того, чтобы богослужебная жизнь в поселке могла продолжаться. Он передал для тайной церкви антиминс с мощами святого апостола Матфея, подписанный рукою самого Святейшего Патриарха Тихона, а также большое количество богослужебных и других религиозных книг. Первую молельню устроил отец Симеон Партин в 1935 году в доме, где проживали две бывшие насельницы Боголюбского женского Сарсинского монастыря. Вторая молельня была создана уже после отъезда отца Симеона из Михайловского завода попечением отца Александра Захарова. Устроена она была в доме, где также жили две бывшие насельницы Сарсинского монастыря. Эти четыре монахини и являлись непосредственными организаторами «собраний» в молельнях: устраивали совместные моления, занимались чтением «контрреволюционных» книг: Библии, житий святых. Так, в одном из этих домов при обыске осенью 1938 года были обнаружены двадцать шесть богослужебных книг и двадцать восемь помянников, а в другом — более семидесяти книг религиозного содержания. Кроме того, бывшие сестры Сарсинской обители нередко сами ходили по домам местных жителей, проповедовали, призывали не оставлять веру и Церковь. Чтобы не привлекать внимания, использовали разные меры предосторожности. Так, например, отец Александр нередко, подойдя к дому и не заходя внутрь, тихонько стучал палочкой в окно, после чего сразу уходил. Через некоторое время вслед за ним уходили и проживавшие там монахини.

В июле 1938 года, чувствуя, что переоборудованная из часовни кладбищенская церковь тоже может быть в любой момент закрыта, отец Александр передал одной из монахинь антиминс с мощами святого апостола Матфея, присланный епископом Аркадием. Облачения, миро, елей, свечи, Иерусалимскую воду из кладбищенской церкви перенесли в одну из молелен. Все это было подготовлено на тот случай, если храм закроют насильственно.

В начале сентября того же года в Михайловском заводе было заведено дело на членов «контрреволюционной кулацко-сектантской организации „Истинноправославных христиан“», по которому проходило восемьдесят девять человек, обвинявшихся по статье 58-10 и 58-11. На основании показаний свидетелей и обвиняемых, 23 сентября 1938 года органы НКВД провели дополнительные аресты участников «кулацко-сектантской церковно-монархистской организации». В начале декабря из этого дела было выделено новое делопроизводство на членов якобы параллельно существовавшей в поселке Михайловский завод «контрреволюционной монархистской организации церковников» во главе с настоятелями храма С. С. Партиным и А. С. Захаровым. Членами этой организации были признаны более тридцати человек, целью которых будто бы являлось свержение советской власти и восстановление в России монархического строя.

23 сентября 1938 года был арестован отец Александр Захаров, в первых числах октября — бывшие насельницы Сарсинского монастыря, 30 октября — отец Симеон Партин.

К заключенным применялись незаконные методы ведения следствия: им не давали спать по три ночи подряд, одну из монахинь следователь трое суток не выпускал из своего кабинета.

В этих нечеловечески трудных условиях отец Александр проявил истинное мужество. Допросы и очные ставки проводились преимущественно по ночам. Так, в ночь с 8 на 9 января 1939 года отца Александра вызывали на очные ставки четыре раза. Ставки следовали одна за другой с половины двенадцатого ночи до пяти утра, а днем 9 января его ждала еще одна очная ставка. В следующую ночь, с 9 на 10 января, допрос отца Александра продолжался с двенадцати ночи до восьми утра — восемь часов почти без перерыва! Через четыре дня, глубокой ночью, были проведены еще две очных ставки, а затем последовали еще две — в ночь на 27 и на 29 января. Итого: за три недели девять очных ставок, восемь из которых — по ночам, и один «всенощный» допрос. Цель следователя была понятна: лишением сна, нравственными уничижениями, издевательствами сломить человека, заставить его подписать вымышленные показания об участии в никогда не существовавшей «контрреволюционной» организации, назвать других ее «участников».

Как рассказывал сам отец Александр после освобождения, его босиком ставили на бетонный пол и поливали ноги ледяной водой, наливали ледяную воду и ему в сапоги, отчего ноги его сильно опухли и он едва мог передвигаться. Однако, несмотря на физические пытки и нравственные переживания, батюшка держался на допросах очень стойко, не признал ни одного из предъявленных ему обвинений и полностью отрицал свою вину: «Я никакой контрреволюционной работы не вел и в контрреволюционной организации не состоял», «виновным себя в том, что я являлся участником контрреволюционной монархической организации церковников, я не признаю… Кроме исполнения религиозных обрядов я никакой контрреволюционной работы не вел…», «показания… не признаю, так как его показания от начала и до конца явная ложь…», «показания свидетеля… я полностью отрицаю, контрреволюционной агитацией я не занимался и против советской власти я ничего антисоветского не делал». На восьмичасовом допросе в ночь с 9 на 10 января отцу Александру были зачитаны показания семи обвиняемых и свидетелей, среди которых находились и его ближайшие сподвижники, вероятно, его духовные чада. Ответ батюшки на все обвинения против него был один: «Отрицаю, не признаю».

«Вы подтверждаете, — спрашивал в конце четырехчасовой очной ставки следователь, — показания вашего единомышленника, который разоблачил проводимую вами контрреволюционную деятельность, рассказал о том, что вы, прикрываясь своим положением священника, создали и возглавляли в Михайловске контрреволюционную организацию церковников, участников которой направляли на путь активной борьбы против советской власти?» — «Показания… целиком отрицаю, никакой деятельности против советской власти я не проводил…», — отвечал батюшка. Через два дня — очная ставка с псаломщицей, с которой он был знаком еще до революции, а потом, став в 1937 году настоятелем храма, сблизился еще более. «Вы подтверждаете показания соучастницы по контрреволюционной деятельности, которая изобличила вас в проводимой контрреволюционной деятельности?» — вновь спрашивал следователь. «Показания… я целиком отрицаю. Контрреволюционной работы я в Михайловске не проводил», — вновь и вновь повторял батюшка. Ни бессонные ночи, ни угрозы следователя, ни уговоры сокамерников — ничто не могло поколебать веру пастыря и заставить его подписать вымышленный протокол.

1 февраля 1939 года отец Александр был ознакомлен с материалами следствия, на основании статьи 206 УПК РСФСР ему было предоставлено право выставить своих свидетелей. «По существу предъявленного обвинения я допрашивался неоднократно и виновным себя не признал. …Все улики, выставленные против меня, отвергаю, так как перед советской властью я ни в чем не виновен», — снова сказал батюшка.

4 апреля ему было объявлено, что предварительное следствие закончено, дело будет направлено в Судебную коллегию по уголовным делам Свердловского областного суда. Однако из-за существенной неполноты предварительного расследования дело возвращалось прокуратурой на доследование и было полностью подготовлено для рассмотрения Судебной коллегией лишь к 4 декабря 1939 года. При этом на допросе 4 декабря батюшка вновь безбоязненно засвидетельствовал, что виновным в предъявленном обвинении себя не признает, так как никогда не проводил контрреволюционной агитации. В обвинительном заключении говорилось: «Захаров Александр Семенович… обвиняется в том, что систематически среди верующих завода Михайловского проводил контрреволюционную агитацию, направленную на дискредитацию политики партии и советского правительства, а также на срыв проводимых мероприятий важнейших политических кампаний, то есть в составе совершенных преступлений, предусмотренных ст. 58 п. 10 ч. I УК РСФСР». Материалы дела на отца Александра были выделены в отдельное делопроизводство. В декабре все свидетели по делу Захарова были передопрошены прокурором отдела по спецделам прокуратуры Свердловской области, а в начале января вновь допрашивали отца Александра. Ответ его по-прежнему был отрицательным. Признательных показаний от отца Александра добиться так и не удалось. 27 января 1940 года последовало постановление о прекращении расследования по делу А. С. Захарова и передаче дела в суд. В это время батюшка находился в заключении в 1-й тюрьме города Свердловска.

15 февраля 1940 года состоялось закрытое судебное заседание. «…Разговоров против советской власти я не говорил, — заявил на суде отец Александр, — все это ложь. Виновным себя в контрреволюционной агитации не признаю. Все, что собрано в деле, это ложь. В церкви вел только службу, разговоров против власти не говорил…». Один из свидетелей заявил, что его насильно заставили давать показания, другой — что принудили расписаться под вымышленными протоколами. От своих прежних слов они отказались. Другие показали, что лично от Захарова они ничего не слышали, все их свидетельства были основаны лишь на случайно подслушанном разговоре двух неизвестных старушек… Ситуация стала ясна всем. Сам отец Александр наконец заметил: «Можно свидетелей по ходатайству не допрашивать в виду ясности дела». Последними словами его на суде были: «Вины моей нет. Прошу освободить меня». В приговоре от 15 февраля 1940 года было сказано: «Предъявленное обвинение Захарову на судебном следствии не нашло своего подтверждения. Суд преступление Захарова, предусмотренное ст. 58-10 ч. I, считает недоказанным. Руководствуясь ст. 319, 320, 326 УК, Судебная коллегия по уголовным делам приговорила Захарова Александра Семеновича по ст. 58-10 ч. I УК по суду считать оправданным, из-под стражи немедленно освободить». Таким образом, отец Александр был полностью оправдан.

Домой он вернулся тяжело больным: после полуторалетнего тюремного заключения у него были опухшие ноги, он с трудом мог ходить. Кроме того, развивался туберкулез легких. Однако, не смотря ни на что, батюшка вновь продолжил свое служение в храме-часовне. До сих пор жители Михайловска помнят, как уже тяжело больной, хотя еще не старый священник ходил по улицам в рясе, опираясь на палочку, от дома до кладбища, чтобы совершать церковные богослужения. Лишь весной 1941 года батюшка окончательно слег и уже никуда не мог выходить из своей маленькой комнатки, полностью увешанной большими иконами.

После освобождения отец Александр прожил совсем недолго: лишь один год, четыре месяца и девятнадцать дней — без нескольких дней столько же, сколько пробыл в заключении. Скончался он 4 июля 1941 года. Похоронили батюшку на приходском кладбище Михайловска неподалеку от храма-часовни, в полном священническом облачении.

Матушка отца Александра, Александра Андреевна, прожила долгую жизнь. После смерти батюшки жили они с дочерью Валентиной тем, что Валентина шила (она была искусной швеей), а матушка Александра поминала живых и усопших, за что верующие приносили ей продукты и вещи. Скончалась она в возрасте восьмидесяти шести лет в 1974 году. В настоящее время в Михайловске проживает несколько внуков и правнуков отца Александра. Сохранились два дома, в одном их которых он жил от рождения до 1926 года, а в другом — с 1926 по 1941 год, есть его личные фотографии, вещи. Многие жители Михайловска помнят последнего настоятеля их храма и почитают его как ревностного пастыря и исповедника веры.

 «Вечная судьба наша в наших руках, потому что Бог воздаст каждому по делам его», — пишет святитель Игнатий Брянчанинов. Думается, что и отец Александр Захаров за свою непоколебимую верность данному им обету, за свое всецелое служение Богу удостоился вечных неизреченных благ, стал наследником Небесного Царства.

Храм Рождества Христова

города Михайловска,

бывший Вознесенский собор Красноуфимского уезда.